Анвар…

Пожилой, то ли с восточной, то ли с северной внешностью и манерами. Прямо хватай и беги с ним пить чай в чайной юрте, говорить о шаманах и искать соль жизни в его мудрых задумчивых глазах.

Пикси…

О, тут всё понятно, почему он её оставил… Я его очень даже понимаю. Над ней не хватает неоновой надписи мужского восхищения: «Ябывдул!» Был бы у меня член, я бы тоже оставила именно её. Помимо обозначенных выше выпирающих достоинств ещё и:

…миловидное лицо в форме сердечка…

…пухлые чувственные губы в форме того же органа…

…миндалевидные глаза, томно взирающие на этот мир…

…нос с легкой горбинкой…

…пошленькая шербинка между идеально белоснежными зубыми.

Обнять и трахать. Но так и быть, я прощаю ей её сексапил! Она просила за меня. Вот что значит – прекрасная душа. Вопреки расхожим мнениям насчёт женщин с роскошной внешностью. Но вряд ли Хам оценил её именно за душу. Думаю, первая моя версия таки реальней, хоть и прозаичней.

В голове проносится пара картинок, как Пикси насаживается на член Хама, там, у него в кабинете. И её огромная грудь покачивается.

– Отключите кто-нибудь эту озабоченную, я ем! – рявкает Хам через приоткрытую дверь.

– Что ему надо? – приподнимаю я бровь.

Многозначително переглядываются…

Доедаю под пристальными взглядами один кусок пиццы, чтобы освободить руку.

– Ребята… – прикладываю её к сердцу. – Спасибо! От всей души. А где я вообще?

Несмело подхожу к окну. Поднимаю рольштору.

– Тихо! – перехватывает мою руку Ёж, спасая от столкновения локтя с кактусом. – Этим не стоит колоться. Он в некотором роде ядовит.

Отдёргиваю руки, выглядываю в окно.

– Вау… Красиво.

Ночной вид на Дворцовую набережную, Неву и Троицкий мост. Примерно прикидываю, какой именно дом стоит на этом месте. И не могу припомнить.

– Можно выйти на балкон?

– Я бы не рисковал, – сдержанно улыбается мне Пикси. – Дом в аварийном состоянии, перила сыпятся.

Глядя в окно, доедаю второй кусок пиццы. Жаль, что кружка с моим недопитым чаем осталась в учительской. Удовлетворюсь горячей водичкой из кулера. А то мало ли… Вдруг он передумает?

Оглядываюсь, рассматривая большую гостиную.

У меня тьма вопросов! Настолько много, что не имеет смысла начинать задавать.

Троица разбредается по своим делам. Анвар и Ёж уходят. Пикси садится за свой секретарский стол и погружается в монитор.

Мысленно прикидываю, где заканчиваются мои десять метров. Вот ровно за стоящей в центре большой инсталляцией плоской земли. За дверь мне не выйти…

Решаясь проверить, как работает мой ошейник, подхожу к инсталляции. Прижав руки к шее, делаю шаг в сторону двери. Никакой реакции. Радостно делаю ещё пару шагов и с ужасом взвизгиваю, как только эта гадина на шее, шевельнувшись, прихватывает меня туже.

Не глюк, значит… Хочется побиться в истерике, покричать «за что?» и поискать управу на всё это безобразие. Но… я, наверное, так не умею. Да и устала я сегодня биться то об асфальт, то об пол.

В приёмной три двери. Одна – выход/вход, вторая – в учительскую, третья, по всей видимости – в уборную. В дальнем углу. Явно больше 10 метров от Хама. Но мне туда нужно.

Пару раз стукнув в дверь учительской, приоткрываю. Хам маркером рисует на своём окне.

– Чего тебе? – не оборачиваясь.

– Не могли бы Вы… немного увеличить нашу дистанцию? Мне нужно в туалет, а я слегка… хм… не дотягиваю…

– Нет. Потерпишь. Закрой дверь.

И что я с его точки зрения должна потерпеть – нужду или удушье?

Придётся всё-таки удушье…

Захлопываю дверь. Чтоб тебе, зараза, карма врезала тем же по тому же месту! Представляю, как оно могло бы выглядеть в какой-нибудь мужской интерпретации. И рисуется мне эрекционное кольцо, туго стянутое на его мошонке. Да… Вот так было бы здорово. Попробуй пописать с ним!

Дверь распахивается. Экстренно отлетаю чуть дальше, чтобы мне не припечатало.

– Иди, – тихо рычит Хам.

– Куда?

– В… – сжимает губы, явно проглатывая пару матов, – … туалет.

В его голосе опять нечто, что минуя мой волевой центр, отдаёт команду непосредственно в конечности. Но в этот раз я и не думаю сопротивляться. Приказ – как хороший порыв ветра в мою спину. И я бегу в уборную. Быстренько сделав там всё, что мне было нужно, возвращаюсь обратно.

Сложив руки за спиной, Хам смотрит в окно. На плече разводы от извёстки.

– Светлость… Вы пиджак испачкали, – отмечаю я.

Не оборачиваясь, скидывает пиджак. Проходя мимо Пикси, вальяжным движением бросает на кресло. В котором, кстати, планировала угнездиться я. Эх…

Уходит обратно к себе.

Пикси, стуча каблуками, несёт ему новый пиджак, вынутый из зеркального шкафа-купе. В этот раз – светло-серый.

С досадой рассматриваю в зеркало ссадину на скуле. Встречаюсь взглядом с вернувшейся из учительской Пикси. Сочувствующе вздыхая, она достаёт аптечку и протягивает мне.

Золотой человек!

Сжав зубы, протираю ссадину мирамистином. Сверху – бежевый пластырь. Чёрт… Глаз немного затёк.

Пикси достаёт мне из холодильника холодную баночку пепси.

– Приложи…

Ну всё. Моё искреннее обожание куплено. Так уж вышло, что по заботе обо мне за последний год она за этот несчастный час побила все рекорды. На втором месте – Анвар с Ежом. Они тоже просили за меня. И третье на спортивном пьедестале побед занимает сам Его Светлость Хам, с его выгулом меня до туалета.

Да… Мир вокруг меня не слишком заботлив! Но что же делать?..

Обнявшись с баночкой пепси, сажусь в мягкое большое кресло и закрываю глаза…

Глава 5 – Чемодан без ручки

Глядя на карту города, расфокусирую взгляд. Раздвоившись, карта приобретает объём. Цветные потоки энергии струятся по улицам и каналам города.

Питер – это врата. Самые тонкие границы. Особенно Васильевский. Первый кордон. Раньше здесь были гиблые болота… Место выхода разнообразной нечисти. И Пётр, как первый «смотрящий», построил здесь город-крепость. Теперь этот город мой. И что-то не так с моим городом. В его вибрациях диссонансы. Энергия вспыхивает и развеивается в самых неожиданных местах. Неужели девчонка внесла столь сильный резонанс? Или история с ней – отвлекающий манёвр? В это верится больше.

Нужно отпустить всех отоспаться, и завтра – в рейды. Искать, где город звучит на нотах контроктавы. Приходящие оттуда – самые опасные. Но и остальных нужно не пропустить.

Устало протираю глаза. Сажусь за монитор, перелопачиваю очередную порцию лиц города. И пытаюсь найти какой-то отзыв внутри себя хотя бы на одно из них. Пусто…

Быть может, я вообще не отсюда. Зачем я смотрю на эти лица?

Но не появился же я ниоткуда. Кто-то же должен был быть ДО всей этой истории? Но моя память начинается лет семь назад уже в реальности «смотрящего». А до этого – пустота…

Анвар утверждает, что память сердца стереть нельзя. Но обычная стёрта, да. Для беспристрастности. Думаю, изменена и внешность, чтобы не беспокоили узнающие меня люди.

Зачем я смотрю на лица? Разве мне нужен кто-то?

Нет… Мне не нужен никто. Никаких близких связей.

Кручу амулет – кольцо на большом пальце. Абстинет. Блокирует любые попытки влезть мне под кожу.

Но какое-то грызущее чувство ответственности периодически толкает меня к монитору. И я вновь вглядываюсь в лица горожан, ища в себе отзывы на них.

Пролистав пару дюжин, закрываю. Накидываю пиджак. Открываю бар. Там у меня только одна бутылка хорошего коньяка, всё остальное забито резонаторами. Заменяю на ремне несколько потраченных шариков. Выхожу, прикрываю за собой дверь.

Нахалка спит в кресле. В расслабленной кисти – баночка пепси. Вот-вот выскользнет из пальцев.

Свалился на мою голову этот чемодан без ручки… И бросить жалко, и нести тяжело. Ладно… посмотрим. Может, чем и пригодится.

И только собираюсь пару раз хлопнуть в ладони, чтобы привести её в чувство, как баночка выскальзывает и хлопается об пол. И… сука, взрывается! Окатывая меня мощной струёй сладкой пены до колен.